О двух техниках древнерусской каллиграфии

о­гда речь за­хо­дит о тех­ни­ке древ­не­рус­ской кал­ли­гра­фии, быть мо­жет, пер­вым при­хо­дит на ум рас­про­странён­ное ут­вер­жде­ние о ри­со­ван­ном ха­рак­те­ре устав­ных по­чер­ков. Этот те­зис то и де­ло воз­ни­ка­ет на стра­ни­цах кал­ли­гра­фи­че­ских учеб­ни­ков, в ра­бо­тах па­лео­гра­фов и в се­те­вых дис­кус­си­ях, хо­тя ни­где не под­твер­жда­ет­ся ни раз­бо­ром дук­тов пись­ма, ни во­об­ще ка­ким-ли­бо опи­са­ни­ем приёмов ра­бо­ты сред­не­ве­ко­вых кни­го­пис­цев. Как это ни па­ра­док­саль­но, во­прос тех­ни­ки об­хо­дят сто­ро­ной и кал­ли­гра­фы, и па­лео­гра­фы, огра­ни­чи­ва­ясь обыч­но су­хой ха­рак­те­ри­сти­кой ти­пов пись­ма. Устав — пря­мой, ар­хи­тек­тур­ный и гео­мет­рич­ный, по­лу­устав — на­клон­ный, ме­нее пра­виль­ный и бо­лее бег­лый. Из этих опи­са­ний пер­вых рус­ских по­чер­ков не по­нят­ны ни осо­бен­но­сти ра­бо­ты пис­ца, ни ха­рак­тер и ко­ли­че­ство дви­же­ний, ис­поль­зу­е­мых при со­зда­нии букв, ни то­, на­ко­нец, по­че­му по­лу­устав пи­сал­ся бы­стрее.

По­это­му, за­те­вая три го­да на­зад ис­сле­до­ва­ние гра­фи­ки древ­не­рус­ских книг, мы ста­ви­ли сво­ей це­лью преж­де все­го опре­де­лить тех­ни­ку ис­пол­не­ния устав­ных и по­лу­устав­ных по­чер­ков XIV–XVI ве­ков, по­нять, как эта тех­ни­ка со­от­но­сит­ся с тем, что из­вест­но нам о за­пад­ной кал­ли­гра­фии, вы­явить дук­ты пись­ма, и в кон­це кон­цов про­ве­рить, со­от­вет­ству­ет ли дей­стви­тель­но­сти ут­вер­жде­ние о ри­со­ван­ном ха­рак­те­ре уста­ва. То, что в ито­ге на­ми об­на­ру­же­но, в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни ме­ня­ет пред­став­ле­ние о древ­не­рус­ской кал­ли­гра­фии. Мы мо­жем го­во­рить об ис­поль­зо­ва­нии древ­не­рус­ски­ми ма­сте­ра­ми по мень­шей ме­ре двух тех­ник пись­ма, од­на из ко­то­рых яв­ля­ет­ся если не уни­каль­ной, то до­ста­точ­но ред­кой (воз­мож­но, не­что по­хо­жее встре­ча­ет­ся лишь в гре­че­ских и ла­тин­ских за­го­ло­воч­ных над­пи­сях). Эта тех­ни­ка по­тре­бо­ва­ла и со­по­став­ле­ния её с дру­ги­ми спо­со­ба­ми со­зда­ния букв, и уточ­не­ния су­ще­ству­ю­щей тер­ми­но­ло­гии. Но обо всём по по­ряд­ку.

Преж­де чем мы обра­тим­ся не­по­сред­ствен­но к тех­ни­ке кал­ли­гра­фии, не­об­хо­ди­мо ска­зать не­сколь­ко слов о раз­ви­тии древ­не­рус­ских форм пись­ма в XX–XXI ве­ках и о тех све­де­ни­ях о тех­ни­ке, что мож­но най­ти в ра­бо­тах па­лео­гра­фов и кал­ли­гра­фов. Ведь имен­но ис­то­ри­че­ская кан­ва XX ве­ка во мно­гом опре­де­ли­ла то, что о древ­не­рус­ской кал­ли­гра­фии из­вест­но не так мно­го.

 

 

 

 

 

 

Ти­по­гра­фи­че­ское и кал­ли­гра­фи­че­ское воз­ро­жде­ние, ха­рак­тер­ное для Ев­ро­пы и США ру­бе­жа XIX–XX ве­ков и свя­зан­ное в об­ла­сти кал­ли­гра­фии с име­на­ми Эд­вар­да Джон­сто­на (Ан­глия), Ру­доль­фа Ко­ха (Гер­ма­ния) и Ру­доль­фа фон Ла­ри­ша (Ав­стрия), кос­ну­лось Рос­сии лишь от­ча­сти. Если на За­па­де этот пе­ри­од озна­ме­но­ван как раз вто­рым от­кры­ти­ем тех­ни­ки ши­ро­ко­ко­неч­но­го пе­ра и про­бу­жде­ни­ем ин­те­ре­са к ис­то­ри­че­ской кал­ли­гра­фии (преж­де все­го речь идёт, ко­неч­но, об ис­сле­до­ва­ни­ях Эд­вар­да Джон­сто­на), то при­ме­ни­тель­но к Рос­сии мы мо­жем го­во­рить лишь о воз­ро­жде­нии ис­то­ри­че­ских шриф­то­вых форм в ак­ци­ден­ции, в ри­со­ван­ных шриф­тах и в не­ко­то­рой сте­пе­ни в шриф­тах на­бор­ных, тек­сто­вых, но не в кал­ли­гра­фии. Вто­ро­го ро­жде­ния ши­ро­ко­ко­неч­но­го пе­ра в Рос­сии в на­ча­ле XX ве­ка не про­изо­шло.

Рус­ские ху­дож­ни­ки это­го пе­ри­о­да ак­тив­но ра­бо­та­ли с древ­не­рус­ской тра­ди­ци­ей, об­ра­ща­лись к до­пет­ров­ским ти­пам пись­ма: уста­ву, по­лу­уста­ву, вя­зи и ско­ро­пи­си. Но всё это бы­ли ри­со­ван­ные фор­мы. Да­же про­стые тек­сто­вые по­чер­ки ча­ще все­го ри­со­ва­лись, а не пи­са­лись. И хо­тя ин­тер­пре­та­ции ис­то­ри­че­ско­го на­сле­дия бы­ли гра­фи­че­ски чрез­вы­чай­но изоб­ре­та­тель­ны и тех­ни­че­ски ис­кус­ны — будь то про­стые вер­сии по­лу­уста­ва или за­мыс­ло­ва­тые фор­мы букв вя­зи в ду­хе мо­дер­на, — во­прос тех­ни­ки, а тем бо­лее ори­ги­наль­ной древ­не­рус­ской тех­ни­ки, ху­дож­ни­ка­ми не ста­вил­ся. Сто­ит как не­ко­то­рое ис­клю­че­ние на об­щем фо­не от­ме­тить са­мо­быт­ные ско­ро­пис­ные ра­бо­ты пи­са­те­ля Алек­сея Ре­ми­зо­ва — од­ну из не­мно­гих по­пы­ток пи­сать, а не ри­со­вать ис­то­ри­че­ские по­чер­ки. Ре­ми­зов за­ни­мал­ся изу­че­ни­ем древ­них сла­вян­ских гра­мот и да­же в своём бы­то­вом пись­ме ис­поль­зо­вал гра­фи­ку ско­ро­пи­си.

 

 

 

 

 

Ши­ро­ко­ко­неч­ное пе­ро на­чи­на­ет ак­тив­но ис­поль­зо­вать­ся оте­че­ствен­ны­ми ху­дож­ни­ка­ми толь­ко в кон­це 1950-х — на­ча­ле 1960-х го­дов. В основ­ном это бы­ло свя­за­но с вли­я­ни­ем ев­ро­пей­ской кал­ли­гра­фии. К это­му же вре­ме­ни сто­ит от­не­сти и не­ко­то­рое воз­ро­жде­ние ин­те­ре­са к фор­мам до­пет­ров­ской ки­рил­ли­цы. Од­на­ко боль­шин­ство по­яв­ляв­ших­ся шриф­то­вых по­со­бий и книг по кал­ли­гра­фии рас­смат­ри­ва­ли глав­ным об­ра­зом ис­то­рию ла­тин­ско­го шриф­та и пред­ла­га­ли схе­мы на­пи­са­ния ки­рил­лов­ских букв в ла­тин­ской гра­фи­ке (ки­рил­ли­ца в ита­льян­ском кур­си­ве, ки­рил­ли­ца в рим­ском мо­ну­мен­таль­ном пись­ме и т. д.). То есть за­креп­лял­ся прин­цип адап­та­ции. И если ра­бо­та ши­ро­ко­ко­неч­ным пе­ром в ла­тин­ских по­чер­ках рас­смат­ри­ва­лась по­дроб­но, то рус­ско­му пись­му в по­доб­ных из­да­ни­ях от­во­ди­лось, как пра­ви­ло, все­го па­ра аб­за­цев, а дук­ты его не рас­смат­ри­ва­лись во­все. Та­кое по­ло­же­ние ве­щей со­хра­ня­лось вплоть до по­след­не­го вре­ме­ни. Ис­клю­че­ние — учеб­ни­ки П. П. Чо­бить­ко и Д. И. Пет­ров­ско­го, в ко­то­рых пред­став­ле­ны ав­тор­ские учеб­ные ва­ри­ан­ты уста­ва и по­лу­уста­ва (а у Дмит­рия Ильи­ча так­же ско­ро­пи­си и вя­зи). В про­шлом го­ду вы­шел аль­бом А. В. Сан­ни­ко­ва и Ю. И. Ко­вер­дя­е­ва, в ко­то­ром про­из­во­дит­ся раз­бор дук­тов пись­ма трёх ис­то­ри­че­ских ру­ко­пи­сей.

В це­лом со­вре­мен­ные кал­ли­гра­фы в от­ли­чие от ма­сте­ров на­ча­ла про­шло­го ве­ка пред­по­чи­та­ют не ри­со­вать, а пи­сать ши­ро­ко­ко­неч­ным пе­ром и устав, и по­лу­устав, и да­же вязь. Но, не­смот­ря на то что боль­шин­ством ма­сте­ров рус­ские по­чер­ки пи­шут­ся, сре­ди кал­ли­гра­фов встре­ча­ет­ся (а в па­лео­гра­фии яв­ля­ет­ся рас­про­странён­ным) убе­жде­ние, что устав — ри­со­ван­ный тип пись­ма.

 

 

 

Это убе­жде­ние, ве­ро­ят­но, по­яви­лось под вли­я­ни­ем ра­бот па­лео­гра­фов, в ко­то­рых на­чи­ная с кни­ги 1909 го­да Р. Ф. Бран­д­та не­од­но­крат­но го­во­рит­ся о ри­со­ван­ном ха­рак­те­ре уста­ва. Так, Ро­ман Фё­до­ро­вич пишет: «Уставъ, это — бук­вы по­хожiя на те­пе­реш­нiя пе­чат­ныя, по­чти квад­рат­ной фор­мы (при­бли­зи­тель­но та­кой же ши­ри­ны, какъ и дли­ны), ко­то­рыя при­томъ тща­тель­но вы­ри­со­вы­ва­лись». По­сколь­ку дук­ты ис­то­ри­че­ских ки­рил­лов­ских по­чер­ков не раз­би­ра­ют­ся ни в од­ном па­лео­гра­фи­че­ском ис­сле­до­ва­нии, мож­но пред­по­ло­жить, что при­чи­на та­кой ха­рак­те­ри­сти­ки, во-пер­вых, в ста­тич­ном и пра­виль­ном об­ли­ке уста­ва, а во-вто­рых, в от­сут­ствии зна­ний о тех­ни­ке кал­ли­гра­фии. На­при­мер, аб­со­лют­ное боль­шин­ство па­лео­гра­фов не от­ли­ча­ет тех­ни­ку ши­ро­ко­ко­неч­но­го пе­ра от тех­ни­ки остро­ко­неч­но­го и ак­тив­но ис­поль­зу­ет тер­мин «на­жим» в опи­са­нии уста­ва и по­лу­уста­ва, хо­тя эти по­чер­ки пи­са­лись ши­ро­ким пе­ром и ни о ка­ких на­жи­мах в дан­ном слу­чае го­во­рить не­льзя. Спра­вед­ли­во­сти ра­ди нуж­но от­ме­тить, что в ла­тин­ской па­лео­гра­фии изу­че­ние дви­же­ния при пись­ме и вы­яв­ле­ние дук­тов на­ча­лось то­же да­ле­ко не сра­зу (толь­ко в кон­це 30-х го­дов XX ве­ка бла­го­да­ря Жа­ну Мал­ло­ну).

Но вер­нём­ся к так на­зы­ва­е­мо­му «ри­со­ван­но­му уста­ву». По­жа­луй, ча­ще дру­гих эпи­тет «ри­со­ван­ный» встре­ча­ет­ся в ра­бо­тах Л. М. Ко­стю­хи­ной. На­при­мер, о по­зд­нем уста­ве она пи­шет сле­ду­ю­щее: «Устав рус­ских ру­ко­пи­сей ру­бе­жа XIV–XV ве­ков — это ри­со­ван­ное, кал­ли­гра­фи­че­ски чёт­кое рит­мич­ное пись­мо с пря­мо сто­я­щи­ми в стро­ке бук­ва­ми, изящ­но су­жен­ны­ми и не­сколь­ко вы­тя­ну­ты­ми по вер­ти­ка­ли». Од­на­ко на­име­но­ва­ние «ри­со­ван­ных» по­лу­ча­ют у неё не толь­ко устав­ные по­чер­ки XIV–XV ве­ков, но и не­ко­то­рые за­мыс­ло­ва­тые по­лу­устав­ные XV–XVII ве­ков, про­ти­во­по­став­ля­ясь про­стым по­лу­устав­ным. На­при­мер, по­чер­ки Го­ду­нов­ской псал­ты­ри. «Ука­зан­ные чер­ты по­чер­ков ру­ко­пи­сей ста­риц­ко-мо­сков­ско­го ком­плек­са про­яв­ля­ют­ся и в по­лу­уста­ве Го­ду­нов­ских псал­ты­рей…по­лу­устав всех пя­ти ру­ко­пис­ных псал­ты­рей, хра­ня­щих­ся в ГИМ, но­сит ещё бо­лее обоб­щён­ный, ри­со­ван­ный ха­рак­тер, чем в кни­гах ста­риц­ко-мо­сков­ской груп­пы». В то же вре­мя не яс­но, го­во­рят ли Ко­стю­хи­на и дру­гие па­лео­гра­фы имен­но о тех­ни­ке ис­пол­не­ния или они ис­поль­зу­ют эпи­тет «ри­со­ван­ный» для обо­зна­че­ния наи­бо­лее вы­чур­ных, ма­нер­ных по­чер­ков. Объ­яс­не­ние сло­ва «ри­со­ван­ный» при­ме­ни­тель­но к уста­ву есть толь­ко в ра­бо­те Д. И. Пет­ров­ско­го, со­глас­но мне­нию ко­то­ро­го «шрифт под­час не столь­ко пи­са­ли, сколь­ко ри­со­ва­ли пе­ром мень­шей ши­ри­ны».

 

 

 

Что же та­кое ри­со­ван­ный шрифт? В оте­че­ствен­ной ли­те­ра­ту­ре по па­лео­гра­фии и кал­ли­гра­фии мы не на­хо­дим опре­де­ле­ния пись­ма и ри­со­ва­ния, как двух спо­со­бов со­зда­ния букв, по­это­му вы­ну­жде­ны обра­тить­ся к тер­ми­но­ло­гии, раз­ра­бо­тан­ной за­ру­беж­ны­ми ав­то­ра­ми. Наи­бо­лее яс­ны­ми нам пред­став­ля­ют­ся опре­де­ле­ния Эд­вар­да Ка­ти­ча, ко­то­рые он даёт в кни­ге The origin of the serif: 

Пись­мо — это спо­соб со­зда­ния букв, при ко­то­ром каж­дая зна­чи­мая часть бук­вы вы­пол­ня­ет­ся за один штрих. Ри­со­ва­ние (лет­те­ринг) — это спо­соб со­зда­ния букв, при ко­то­ром каж­дая зна­чи­мая часть бук­вы вы­пол­ня­ет­ся бо­лее чем за один штрих.

При этом под «зна­чи­мой ча­стью» Э. Ка­тич по­ни­ма­ет «часть, не­об­хо­ди­мую для струк­ту­ры бук­вы», то есть со­став­ля­ю­щую её кон­струк­цию. Это фор­маль­ное и, мож­но ска­зать, ма­те­ма­ти­че­ски точ­ное опре­де­ле­ние очень хо­ро­шо ил­лю­стри­ру­ет­ся в кни­ге То­ма Кем­па Formal brush writing. Том, срав­ни­вая рим­ское мо­ну­мен­таль­ное пись­мо, вы­пол­нен­ное с по­мо­щью ки­сти, и вер­са­лы, вы­пол­нен­ные с по­мо­щью пе­ра, под­счи­ты­ва­ет ко­ли­че­ство эле­мен­тов и ко­ли­че­ство дви­же­ний, за­тра­чен­ных на на­пи­са­ние этих эле­мен­тов. На осно­ва­нии это­го он рас­счи­ты­ва­ет со­от­но­ше­ние ко­ли­че­ства штри­хов к ко­ли­че­ству эле­мен­тов бук­вы. И те бук­вы, в ко­то­рых этот ко­эф­фи­ци­ент вы­ше еди­ни­цы, он на­зы­ва­ет ри­со­ван­ным шриф­том вслед за Ка­ти­чем. При та­ком под­счёте в рим­ском мо­ну­мен­таль­ном шриф­те все бук­вы — пи­са­ные, кро­ме двух (B и G), ко­то­рые ока­зы­ва­ют­ся ри­со­ван­ны­ми, что не­мно­го стран­но.

То­го же фор­маль­но­го под­хо­да при­дер­жи­ва­ет­ся и дру­гой ис­сле­до­ва­тель ев­ро­пей­ской кал­ли­гра­фии — Гер­рит Но­ор­дзей. Од­на­ко у не­го встре­ча­ем и ещё один важ­ный кри­те­рий. Но­ор­дзей ут­вер­жда­ет, что для пись­ма су­ще­ствен­ным яв­ля­ет­ся след каж­до­го от­дель­но­го штри­ха («Лишь ру­ко­пис­ный шрифт хра­нит свой­ства от­дель­но взя­то­го штри­ха»). Свой­ства штри­ха при пись­ме все­гда про­яв­ле­ны, а по­то­му про­яв­ле­ны и свой­ства ин­стру­мен­та. То есть при на­ли­чии кал­ли­гра­фи­че­ско­го опы­та че­ло­век все­гда опре­де­лит, вы­пол­не­но ли пись­мо пе­ром, ки­стью, рейс­фе­де­ром или дру­гим ин­стру­мен­том. Штрих при пись­ме — сво­е­го ро­да ка­мень в по­стро­е­нии зда­ния-кни­ги, и, как ка­мень, он все­гда за­ме­тен и зна­чим. Ри­со­ва­ние же букв мож­но срав­нить с пла­сти­кой: штрих в ри­со­ва­нии, как ку­сок гли­ны в про­цес­се леп­ки, он со­еди­ня­ет­ся с об­щей мас­сой, ста­но­вит­ся не­раз­ли­чи­мым, скры­ва­ет­ся се­бе по­доб­ны­ми. Та­ким об­ра­зом, при ри­со­ва­нии и про­цесс, и ре­зуль­тат ма­ло за­ви­сят от ин­стру­мен­та.

 

 

 

Как со­от­но­сит­ся прак­ти­ка древ­не­рус­ско­го пись­ма с опре­де­ле­ни­я­ми за­пад­ных ав­то­ров? Что­бы от­ве­тить на этот во­прос и вы­яс­нить кал­ли­гра­фи­че­скую тех­ни­ку сред­не­ве­ко­вых пис­цов, мы рас­смот­ре­ли блок рус­ских ру­ко­пи­сей XIV–XVI ве­ков из со­бра­ния Рос­сий­ской на­ци­о­наль­ной биб­лио­те­ки. При этом ста­ви­лась за­да­ча на осно­ве на­блю­де­ний и соб­ствен­ных кал­ли­гра­фи­че­ских экс­пе­ри­мен­тов вы­явить дук­ты пись­ма, то есть ко­ли­че­ство, по­сле­до­ва­тель­ность и на­прав­ле­ние штри­хов, и со­ста­вить схе­мы по­чер­ков. Основ­ная ра­бо­та про­во­ди­лась с тре­мя ру­ко­пи­ся­ми, пред­став­ля­ю­щи­ми наи­бо­лее ти­пич­ные по­чер­ки дан­но­го пе­ри­о­да: по­зд­ний устав, про­стой и ли­тур­ги­че­ский по­лу­уста­вы. Пер­вая ру­ко­пись — Апо­стол-апра­кос, XIV век (По­го­дин­ское со­бра­ние, № 26), на­пи­сан­ный по­зд­ним уста­вом, по­чер­ком, зна­ко­мым мно­гим по дру­го­му за­ме­ча­тель­но­му па­мят­ни­ку рус­ской пись­мен­но­сти, Ки­ев­ской псал­ты­ри. Вто­рая ру­ко­пись — Три­одь пост­ная (Со­фий­ское со­бра­ние, 87), вы­пол­нен­ная в XV ве­ке пре­крас­ным ли­тур­ги­че­ским по­лу­уста­вом, ха­рак­тер­ным для наи­бо­лее тор­же­ствен­ных бо­го­слу­жеб­ных ру­ко­пи­сей Се­ве­ра Ру­си. Тре­тий па­мят­ник — Ли­це­вой ле­то­пис­ный свод (Основ­ное со­бра­ние ру­ко­пи­сей, F. IV. 225), XVI ве­ка, по­черк ко­то­ро­го пред­став­ля­ет со­бой про­стой по­лу­устав.

 

 

 

 

 

В це­лом об­раз­цы древ­не­рус­ско­го пись­ма, с ко­то­ры­ми мы встре­ча­лись, впол­не яв­но де­мон­стри­ро­ва­ли ха­рак­тер ра­бо­ты ши­ро­ко­ко­неч­ным ин­стру­мен­том. Со­глас­но Эд­вар­ду Джон­сто­ну, наи­бо­лее важ­ны­ми при­зна­ка­ми та­кой кал­ли­гра­фии яв­ля­ют­ся за­ви­си­мость рас­пре­де­ле­ния тол­щин от на­прав­ле­ния дви­же­ния, за­ви­си­мость на­сы­щен­но­сти шриф­та от ко­ли­че­ства ши­рин пе­ра, укла­ды­ва­ю­щих­ся в вы­со­ту стро­ки, и за­ви­си­мость ха­рак­те­ра по­чер­ка от ве­ли­чи­ны на­кло­на пе­ра. Так, боль­шин­ство по­лу­устав­ных по­чер­ков со­хра­ня­ют не­из­мен­ный (фик­си­ро­ван­ный) угол на­кло­на пе­ра для боль­шей ча­сти штри­хов. То есть со­блю­да­ют ба­зо­вый для ра­бо­ты ши­ро­ко­ко­неч­ным ин­стру­мен­том прин­цип, при ко­то­ром рас­пре­де­ле­ние тол­щи­ны эле­мен­тов за­ви­сит от на­прав­ле­ния дви­же­ния. Этот про­стой прин­цип поз­во­ля­ет со­зда­вать на стра­ни­це чёт­кий и ре­гу­ляр­ный ритм, об­ра­зо­ван­ный оди­на­ко­вым со­от­но­ше­ни­ем тон­ких и ши­ро­ких ли­ний во всех бук­вах, ка­кой мы и ви­дим в по­лу­устав­ных ру­ко­пи­сях.

 

 

Раз­ный угол на­кло­на пе­ра обу­слав­ли­ва­ет раз­ный ха­рак­тер по­чер­ков. Угол на­кло­на, рав­ный 0°, то есть го­ри­зон­таль­ная по­ста­нов­ка пе­ра или стре­мя­ща­я­ся к это­му зна­че­нию, да­ёт в ито­ге очень кон­траст­ные и ста­тич­ные фор­мы, при этом мед­лен­ные в на­пи­са­нии — та­кие, как в Остро­ми­ро­вом Еван­ге­лии. Уве­ли­че­ние угла на­кло­на пе­ра ведёт к умень­ше­нию кон­трас­та, уве­ли­че­нию ди­на­ми­ки шриф­то­вых форм и уско­ре­нию их на­пи­са­ния (боль­шин­ство по­лу­устав­ных по­чер­ков на­пи­са­ны с уг­лом на­кло­на пе­ра от 5° до 35°). Угол же боль­ше 45° при­во­дит к по­яв­ле­нию обрат­но­го кон­трас­та, од­на­ко для древ­не­рус­ской кал­ли­гра­фии та­кие фор­мы чрез­вы­чай­но ред­ки, но всё же и они встре­ча­ют­ся — вспо­мним хо­тя бы при­чуд­ли­вые по­чер­ки Бу­сла­ев­ской Псал­ты­ри с пе­ревёр­ну­тым рас­пре­де­ле­ни­ем тол­сто­го и тон­ко­го.

Ха­рак­тер по­чер­ка так­же за­ви­сит от его на­сы­щен­но­сти, что во мно­гом обу­слов­ле­но со­от­но­ше­ни­ем ро­ста букв к ши­ри­не пе­ра. Чем мень­ше ши­рин пе­ра укла­ды­ва­ет­ся в вы­со­ту букв, тем жир­нее, на­сы­щен­нее бу­дет шрифт, и на­про­тив, чем боль­ше ши­рин, тем по­черк бу­дет свет­лее. Боль­шин­ство по­лу­устав­ных по­чер­ков ба­зи­ру­ют­ся на со­от­но­ше­ни­ях от 1:3 до 1:6, что даёт до­ста­точ­но боль­шое раз­но­об­ра­зие в ха­рак­те­ре тек­сто­вой по­ло­сы. Та­ким об­ра­зом, все при­зна­ки, го­во­ря­щие нам об ис­поль­зо­ва­нии ши­ро­ко­го пе­ра, о ко­то­рых пи­сал Эд­вард Джон­стон, мы ви­дим в древ­не­рус­ских по­чер­ках.

 

 

 

 

Обра­тим­ся те­перь к трём вы­бран­ным на­ми ру­ко­пи­сям. Ли­це­вой ле­то­пис­н­ый свод — са­мая по­зд­няя из них по вре­ме­ни на­пи­са­ния и наи­бо­лее про­стая по гра­фи­ке. Ру­ко­пись, со­здан­ная в 70-х го­дах XVI ве­ка, на­пи­са­на од­ним из са­мых рас­про­странён­ных в XVI ве­ке по­лу­устав­ных по­чер­ков. Пись­мо сво­да вы­со­ко­го ка­че­ства, до­ста­точ­но «тём­ное», с вы­ра­жен­ным на­кло­ном впра­во. Для дан­но­го по­чер­ка ха­рак­тер­но то, что боль­шая часть эле­мен­тов вы­пол­ня­лась при оди­на­ко­вом уг­ле на­кло­на пе­ра, со­став­ля­ю­щем при­мер­но 20° (угол на­кло­на ин­стру­мен­та опре­де­ля­ет­ся по рас­по­ло­же­нию сре­за штри­ха от­но­си­тель­но го­ри­зон­та­ли). Та­кая ста­биль­ность по­ло­же­ния ин­стру­мен­та даёт при пись­ме очень рав­но­мер­ный ритм. Штам­бы букв мас­сив­ны, го­ри­зон­та­ли до­ста­точ­но тон­кие, од­на­ко не во­лос­ные. В бук­вах округ­лой фор­мы мы ви­дим из­ме­не­ние ши­ри­ны ли­нии, ха­рак­тер­ное для ра­бо­ты ши­ро­ко­ко­неч­ным пе­ром при со­хра­не­нии его угла на­кло­на. Все де­та­ли букв, окон­ча­ния штри­хов и рас­пре­де­ле­ние тол­щин в них го­во­рят нам о том, что это по­лу­устав, вы­пол­нен­ный в обыч­ной для ши­ро­ко­ко­неч­но­го пе­ра тех­ни­ке.

Вы­яв­лен­ные дук­ты это­го по­чер­ка по­ка­зы­ва­ют, что, со­глас­но фор­маль­ным опре­де­ле­ни­ям Ка­ти­ча, Кем­па и Но­ор­дзея (один эле­мент — один штрих), в боль­шин­стве букв мы име­ем де­ло с пись­мом. Ис­клю­че­ние со­став­ля­ют три бук­вы из оваль­ной груп­пы: «О», «Ю» и «Р». В них ко­ли­че­ство вы­пол­ня­е­мых пис­цом штри­хов пре­вос­хо­дит ко­ли­че­ство эле­мен­тов бук­вы. По­сле про­ве­де­ния основ­ных штри­хов пи­сец де­ла­ет до­пол­ни­тель­ные, умень­шая вну­три­бук­вен­ное про­стран­ство, как бы за­тем­няя бук­ву. Фор­маль­но мож­но на­зы­вать эти три бук­вы ри­со­ван­ны­ми, как Том Кемп на­зы­ва­ет ри­со­ван­ны­ми B и G рим­ско­го мо­ну­мен­таль­но­го шриф­та.

 

 

 

 

Кро­ме ба­зо­вой тех­ни­ки ра­бо­ты ши­ро­ко­ко­неч­ным пе­ром пи­сец Ли­це­во­го ле­то­пис­но­го сво­да ис­поль­зу­ет и бо­лее слож­ные тех­ни­че­ские приё­мы:

1. При на­пи­са­нии вы­нос­ных эле­мен­тов букв «Р» и «У» кал­ли­граф уве­ли­чи­ва­ет угол на­кло­на пе­ра, та­ким об­ра­зом до­би­ва­ясь умень­ше­ния ши­ри­ны ли­нии. Это не­об­хо­ди­мо для под­дер­жа­ния об­ще­го рит­ма че­ре­до­ва­ния ши­ро­ких и тон­ких штри­хов. Вы­нос­ные утонь­ша­ют­ся, что­бы бук­вы не вы­гля­де­ли слиш­ком жир­ны­ми в ря­ду дру­гих.
2. Встре­ча­ет­ся так­же не­боль­шое из­ме­не­ни­е угла на­кло­на пе­ра в про­цес­се на­пи­са­ния штри­ха, или, дру­ги­ми сло­ва­ми, вра­ще­ни­е пе­ра. Так, сред­ний штрих «Ф» ста­но­вит­ся не­мно­го тонь­ше кни­зу, по­сколь­ку при пись­ме пе­ро по­во­ра­чи­ва­ет­ся про­тив ча­со­вой стрел­ки. Бук­ва со­сто­ит из трёх штри­хов, к то­му же с верх­ним и ниж­ним вы­нос­ны­ми эле­мен­та­ми, по­это­му об­лег­чить её сред­ний штрих бы­ло впол­не ло­гич­но.
3. В бук­вах «Б», «Г», «Ѣ» и не­ко­то­рых дру­гих при­сут­ству­ет та­кой эле­мент, как тре­уголь­ная за­сеч­ка. При её вы­пол­не­нии пи­сец на­чи­на­ет штрих, дер­жа пе­ро так, что его срез пол­но­стью при­ле­га­ет к бу­ма­ге, за­тем, по ме­ре дви­же­ния вниз, пра­вый уго­лок по­сте­пен­но от­ры­ва­ет­ся от ли­ста, так что в кон­це на бу­ма­ге остаёт­ся толь­ко ле­вый уго­лок. По­сле это­го угол­ком пе­ра вы­пол­ня­ет­ся вос­хо­дя­щий тон­кий штрих, за­вер­ша­ю­щий фор­му тре­уголь­ни­ка. Дви­же­ние до­воль­но слож­ное, од­на­ко его впол­не мож­но рас­смат­ри­вать как один штрих.
4. Основ­ные штри­хи над­строч­ных зна­ков чуть уже, чем штам­бы букв, сто­я­щих в стро­ке. До­сти­га­ет­ся это за счёт бо­лее лёг­ко­го ка­са­ния пе­ра: ин­стру­мент не­плот­но со­при­ка­са­ет­ся с бу­ма­гой, по­это­му и даёт мень­шую ши­ри­ну ли­нии, чем при пол­ном при­ле­га­нии.

Все пе­ре­чис­лен­ные приё­мы, не­смот­ря на не­ко­то­рую слож­ность ис­пол­не­ния, от­но­сят­ся, ко­неч­но, к пись­му, а не к ри­со­ва­нию. Та­кую же тех­ни­ку при­ме­ня­ют и со­вре­мен­ные кал­ли­гра­фы.

 

 

Сле­ду­ю­щая ру­ко­пись, ко­то­рую мы ис­сле­до­ва­ли, — Три­одь пост­ная, со­здан­ная око­ло 1456 го­да вы­да­ю­щим­ся нов­го­род­ским кал­ли­гра­фом Яко­вом («Яко­виш­кой»). «Гру­бою и ока­ян­ную ру­кою», как он сам упо­ми­на­ет в со­хра­нив­шей­ся пис­цо­вой за­пи­си, этот древ­не­рус­ский ма­стер тво­рил пре­крас­ное и пол­ное ню­ан­сов пись­мо. Пе­ред на­ми об­ра­зец за­ме­ча­тель­но­го ли­тур­ги­че­ско­го по­лу­уста­ва XV-го ве­ка. Этот по­лу­устав, не­со­мнен­но, от­ли­ча­ет­ся от рит­ми­че­ски бо­лее про­сто­го по­чер­ка Ли­це­во­го ле­то­пис­но­го сво­да. Но на пер­вый взгляд ни­что в этих бук­вах не про­ти­во­ре­чит то­му, что они так­же со­зда­ны с по­мо­щью ши­ро­ко­ко­неч­но­го ин­стру­мен­та с удер­жа­ни­ем еди­но­го угла на­кло­на пе­ра. Об этом нам го­во­рит и рас­пре­де­ле­ние ши­ро­ких и тон­ких штри­хов ров­но в тех же ме­стах, что и в про­стом по­лу­уста­ве, об этом го­во­рят сре­зы штри­хов под од­ним уг­лом, об этом же го­во­рит и рав­но­мер­ный ритм. Од­на­ко мы за­ме­ча­ем и от­ли­чия: пись­мо Яко­ва бо­лее ста­тич­ное и кон­траст­ное. И са­мое глав­ное, что бро­са­ет­ся в гла­за, — не­обыч­ная фор­ма основ­но­го штри­ха, ко­то­рый рас­ши­ря­ет­ся на кон­цах. Обрат­ный эн­та­зис при­даёт фор­мам осо­бую эле­гант­ность, его лю­бят ис­поль­зо­вать со­вре­мен­ные кал­ли­гра­фы и шриф­то­вые ди­зай­не­ры. И, на­чи­ная с Гер­ма­на Цап­фа, ма­сте­ра, при­ме­ня­ю­щие этот приём в кал­ли­гра­фии, до­би­ва­ют­ся его дву­мя спо­со­ба­ми. Пер­вый — это на­жим, ко­гда на­ча­ло и окон­ча­ние штри­ха про­во­дят­ся с боль­шим дав­ле­ни­ем на пе­ро, чем се­ре­ди­на. Вто­рой — это вра­ще­ние пе­ра, ко­гда в се­ре­ди­не штри­ха пе­ро раз­во­ра­чи­ва­ет­ся на бо­лее острый угол, что де­ла­ет штрих тонь­ше.

 

 

 

 

 

 

 

Но тех­ни­ка, ко­то­рую ис­поль­зо­вал Яков, бы­ла иной. Она если и при­ме­ня­ет­ся со­вре­мен­ны­ми ма­сте­ра­ми, то со­всем не ча­сто. Вни­ма­тель­ное изу­че­ние ру­ко­пи­си при­ве­ло нас к вы­во­ду, что для со­зда­ния та­кой фор­мы пи­сец в основ­ных эле­мен­тах ду­бли­ро­вал штри­хи, на­кла­ды­вая их друг на дру­га. Об этом сви­де­тель­ству­ют сле­ду­ю­щие осо­бен­но­сти:

1. Ко­ле­ба­ние тол­щи­ны штам­бов при оди­на­ко­вом (го­ри­зон­таль­ном) на­ча­ле и окон­ча­нии этих эле­мен­тов. Тол­щи­на штри­хов ва­рьи­ру­ет­ся, что бы­ло бы стран­ным при ра­бо­те ши­ро­ким пе­ром. Осо­бен­но яв­но это вид­но в бук­вах с дву­мя или тре­мя штам­ба­ми, ко­гда один из них мо­жет быть су­ще­ствен­но уже со­сед­не­го.
2. Зна­чи­тель­ная раз­ни­ца в ши­ри­нах меж­ду ши­ро­ки­ми штам­ба­ми основ­ных букв и уз­ки­ми штри­ха­ми над­строч­ных зна­ков. Та­кое же су­ще­ствен­ное от­ли­чие — в ши­ри­не кон­це­вых букв. Кро­ме то­го, и не­ко­то­рые бук­вы основ­но­го пись­ма (на­при­мер, «Ѳ») вы­гля­дят су­ще­ствен­но свет­лее осталь­ных. При­чи­на как раз в том, что в этих слу­ча­ях не ис­поль­зу­ют­ся ду­бли­ру­ю­щие штри­хи.
3. Не­точ­но­сти пись­ма. В основ­ных эле­мен­тах вре­мя от вре­ме­ни об­на­ру­жи­ва­ет­ся не­со­сты­ков­ка в па­рал­лель­ных друг дру­гу штри­хах. Та­кое бы­ло бы со­вер­шен­но не­воз­мож­но, если бы не ис­поль­зо­ва­ние пе­ра мень­шей ши­ри­ны. 
4. За­тем­не­ния в се­ре­ди­не штри­хов. Это осо­бен­но хо­ро­шо за­мет­но при рас­смот­ре­нии ли­ста на про­свет, но да­же по обыч­ным фо­то­гра­фи­ям вид­но, что в ме­стах на­ло­же­ния двух па­рал­лель­ных штри­хов скап­ли­ва­ет­ся крас­ка, что при­во­дит к боль­шей на­сы­щен­но­сти цве­та цен­траль­ной ча­сти штам­ба.

 

 

 

 

 

Что даёт пис­цу та­кой приём? Во-пер­вых, то са­мое рас­ши­ре­ние на кон­цах штам­бов, ко­то­рое де­ла­ет гра­фи­ку основ­ных эле­мен­тов бо­лее ин­те­рес­ной и услож­ня­ет ритм пись­ма в це­лом. Во-вто­рых, уси­ли­ва­ет­ся кон­траст­ность шриф­та, а за счёт это­го бук­вы при­об­ре­та­ют бо­лее тор­же­ствен­ный ха­рак­тер (здесь мож­но уви­деть не­ко­то­рую ана­ло­гию с за­го­ло­воч­ны­ми на­чер­та­ни­я­ми со­вре­мен­ных шриф­тов). Та­ким по­лу­уста­вом вы­пол­ня­ли наи­бо­лее важ­ные бо­го­слу­жеб­ные ру­ко­пи­си (от­сю­да и на­зва­ние «ли­тур­ги­че­cкий по­лу­устав»), а зна­чит, тор­же­ствен­ность пись­ма и слож­ный ритм — как раз те це­ли, ко­то­рые ста­вил пе­ред со­бой кал­ли­граф.

Кро­ме ду­бли­ро­ва­ния штри­хов пи­сец Яков поль­зу­ет­ся и те­ми приёма­ми, ко­то­рые из­вест­ны нам по про­сто­му по­лу­уста­ву. Так, при вы­пол­не­нии го­ри­зон­та­лей букв «Д», «Ш» и со­еди­ни­тель­но­го эле­мен­та «И» ма­стер ме­нял угол на­кло­на пе­ра для уве­ли­че­ния тол­щи­ны штри­ха. Од­на­ко этих из­ме­не­ний угла со­всем не­мно­го, в основ­ном Яков вы­дер­жи­ва­ет по­сто­ян­ный на­клон в 10°. Ис­поль­зу­ет Яков и вра­ще­ния пе­ра (на­при­мер, в вы­нос­ных эле­мен­тах «З» и «У»), но так­же не слиш­ком зна­чи­тель­ные. Нет не­об­хо­ди­мо­сти у Яко­ва и ра­бо­тать не­пол­ной ши­ри­ной пе­ра в над­строч­ных зна­ках — они по­лу­ча­ют­ся бо­лее свет­лы­ми есте­ствен­ным об­ра­зом.

Мож­но за­ме­тить, что, ду­бли­руя штри­хи, пи­сец вы­пол­ня­ет боль­шее ко­ли­че­ство дви­же­ний, чем при обыч­ной тех­ни­ке ра­бо­ты ши­ро­ко­ко­неч­ным пе­ром (как в по­лу­уста­ве Ли­це­во­го ле­то­пис­но­го сво­да). В та­ком пись­ме, с ду­бли­ру­ю­щи­ми штри­ха­ми, по­яв­ля­ет­ся так­же осо­бая не­об­хо­ди­мость в от­дель­ных тон­ких штри­хах-за­сеч­ках, огра­ни­чи­ва­ю­щих штам­бы букв свер­ху и сни­зу и объ­еди­ня­ю­щих штри­хи в од­но це­лое. Это услож­не­ние ра­бо­ты, свя­зан­ное с про­ве­де­ни­ем боль­ше­го ко­ли­че­ства ли­ний, в ка­ком-то смыс­ле ком­пен­си­ру­ет­ся от­сут­стви­ем не­об­хо­ди­мо­сти ча­сто из­ме­нять угол на­кло­на пе­ра или вы­пол­нять слож­ные вра­ще­ния ин­стру­мен­том для то­го, что­бы до­бить­ся нуж­но­го рит­ма или со­здать опре­делён­ную фор­му. Так, тре­уголь­ные за­сеч­ки Яков вы­пол­ня­ет про­сты­ми дви­же­ни­я­ми вниз, в то вре­мя как пис­цу Ли­це­во­го ле­то­пис­но­го сво­да для по­доб­ной фор­мы при­хо­ди­лось со­вер­шать слож­ные ма­ни­пу­ля­ции с пе­ре­хо­дом пе­ра на уго­лок.

Та­ким об­ра­зом, в рас­смот­рен­ных на­ми об­раз­цах под­ход пис­цов к тех­ни­ке зна­чи­тель­но от­ли­ча­ет­ся. Если в пер­вом слу­чае кон­траст воз­ни­ка­ет из есте­ствен­но­го рас­пре­де­ле­ния тол­щин при ра­бо­те ши­ро­ко­ко­неч­ным пе­ром, то во вто­ром пи­сец на­ме­рен­но уси­ли­ва­ет кон­траст, вы­пол­няя до­пол­ни­тель­ные штри­хи. Ритм пись­ма по­лу­ча­ет­ся бо­лее раз­но­об­раз­ным при об­щей рав­но­мер­но­сти. В це­лом со­хра­ня­ет­ся ха­рак­тер­ное для ши­ро­ко­ко­неч­но­го ин­стру­мен­та че­ре­до­ва­ние ши­ро­ких и тон­ких ли­ний и прин­цип «оди­на­ко­вое на­прав­ле­ние ли­ний — оди­на­ко­вая их тол­щи­на».

 

 

 

 

 

 

Тре­тья ру­ко­пись, рас­смот­рен­ная на­ми, — Апо­стол-апра­кос, пе­ре­пи­сан­ный кал­ли­гра­фом Мар­ком в са­мом кон­це XIV ве­ка (1391). Пись­мо этой ру­ко­пи­си пред­став­ля­ет со­бой по­зд­ний устав со все­ми его ха­рак­тер­ны­ми осо­бен­но­стя­ми. Бук­вы его мас­сив­ные, кон­траст­ные, уг­ло­ва­тые, стре­мя­щи­е­ся к фор­ме пря­мо­уголь­ни­ка. Пись­мо очень тща­тель­ное, ка­че­ствен­но ис­пол­нен­ное.

Не­ста­биль­ная ши­ри­на штам­бов, ва­рьи­ру­ю­ща­я­ся от бук­вы к бук­ве, по­мо­га­ет опре­де­лить тех­ни­ку, ана­ло­гич­ную тех­ни­ке пись­ма пре­ды­ду­щей ру­ко­пи­си. Од­на­ко в от­ли­чие от пис­ца Яко­ва, ко­то­рый ис­поль­зо­вал два па­рал­лель­ных штри­ха, Марк со­став­ля­ет основ­ные эле­мен­ты букв из трёх штри­хов. Этот вы­вод под­твер­жда­ет­ся на­блю­де­ни­я­ми за осо­бен­но­стя­ми пись­ма. Так же, как и в ру­ко­пи­си Яко­ва, мы на­хо­дим здесь ши­ри­ну штри­хов над­строч­ных зна­ков, зна­чи­тель­но от­ли­ча­ю­щу­ю­ся от ши­ри­ны штам­бов основ­но­го пись­ма. Встре­ча­ют­ся и не­со­сты­ков­ки про­ведён­ных пис­цом па­рал­лель­ных ли­ний. А до­ста­точ­но свет­лый цвет чер­нил дан­ной ру­ко­пи­си поз­во­ля­ет уви­деть, как от­дель­ные штри­хи на­кла­ды­ва­ют­ся друг на дру­га, со­зда­вая за­тем­не­ния в ме­стах на­ло­же­ния. Кро­ме то­го, об­ра­ща­ет на се­бя вни­ма­ние ха­рак­тер­ная фор­ма бук­вы Ѡ, основ­ные штри­хи ко­то­рой име­ют го­раз­до мень­шую тол­щи­ну, чем штам­бы дру­гих зна­ков. Да и са­ма фор­ма не­ко­то­рых букв это­го уста­ва та­ко­ва, что со­здать её, ис­поль­зуя обыч­ную тех­ни­ку ра­бо­ты ши­ро­ко­ко­неч­ным пе­ром, без мно­го­чис­лен­ной до­ри­сов­ки прак­ти­че­ски не­воз­мож­но. По­это­му со­вре­мен­ные кал­ли­гра­фы, пы­та­ю­щи­е­ся ко­пи­ро­вать по­доб­ные по­чер­ки, вы­ну­жде­ны при­бе­гать к слож­ным приёмам ра­бо­ты пе­ром.

 

 

 

 

Мар­ку так­же ча­сто при­хо­ди­лось ме­нять угол на­кло­на пе­ра, но, как пра­ви­ло, он ис­поль­зу­ет толь­ко два по­ло­же­ния: 0° — для вер­ти­каль­ных эле­мен­тов и 90° — для го­ри­зон­та­лей. Тре­уголь­ные за­сеч­ки вы­пол­ня­лись ма­сте­ром без слож­ных ма­ни­пу­ля­ций пе­ром, так­ же как и штам­бы — в три от­дель­ных штри­ха. Мож­но ска­зать, что кал­ли­граф вы­пол­ня­ет боль­ше дви­же­ний, но са­ми эти дви­же­ния про­ще.

Ис­поль­зу­е­мые Мар­ком тех­ни­че­ские приё­мы поз­во­ля­ют ему со­здать бук­вы слож­ной кон­струк­ции. На­при­мер, в ши­ро­кой О внеш­ний кон­тур пред­став­ля­ет со­бой овал, а вну­трен­ний бли­зок к пря­мо­уголь­ни­ку. Фор­ма зна­ков пе­ре­стаёт быть есте­ствен­ным ре­зуль­та­том сво­бод­ных дви­же­ний ру­ки. Марк стро­ит бук­вы из мно­го­чис­лен­ных кир­пи­чи­ков-штри­хов, и та­кие, со­став­лен­ные из мно­же­ства ли­ний, бук­вы по­лу­ча­ют­ся ста­тич­ны­ми, мас­сив­ны­ми. В этом уста­ве эле­мен­ты букв, оди­на­ко­вые по на­прав­ле­нию, уже не обя­за­тель­но оди­на­ко­вы по тол­щи­не. По­яв­ля­ют­ся бук­вы с пе­ревёр­ну­тым кон­трас­том, в ко­то­рых наи­бо­лее ши­ро­ки­ми эле­мен­та­ми ока­зы­ва­ют­ся не вер­ти­ка­ли, а го­ри­зон­та­ли. Од­на­ко та­кие зна­ки не вы­па­да­ют из рит­ма, а яв­ля­ют­ся ча­стью об­щей слож­ной гра­фи­ки по­зд­не­го уста­ва.

 

 

 

Тех­ни­ка пись­ма, с ко­то­рой мы стал­ки­ва­ем­ся в ру­ко­пи­сях Мар­ка и Яко­ва, весь­ма не­обыч­на и на пер­вый взгляд не име­ет ана­ло­гов в ми­ро­вой кал­ли­гра­фии. Воз­мож­но, по­доб­ным об­ра­зом вы­пол­ня­лись сред­не­ве­ко­вые ла­тин­ские вер­са­лы и ви­зан­тий­ские за­го­ло­воч­ные над­пи­си. Од­на­ко эта те­ма тре­бу­ет от­дель­но­го ис­сле­до­ва­ния. Тем не ме­нее с боль­шой до­лей ве­ро­ят­но­сти мож­но ут­вер­ждать, что для основ­но­го пись­ма кни­ги (не за­го­ло­воч­но­го) тех­ни­ка эта до­воль­но ред­ка, а воз­мож­но, и во­все ха­рак­тер­на толь­ко для ки­рил­ли­цы.

Та­кая уни­каль­ность под­ра­зу­ме­ва­ет от­сут­ствие вы­ра­бо­тан­ной тер­ми­но­ло­гии. К че­му от­не­сти дан­ную тех­ни­ку? К пись­му или ри­со­ва­нию? Для на­гляд­но­сти обра­тим­ся к ви­део, де­мон­стри­ру­ю­ще­му про­цесс вы­пол­не­ния букв в раз­ной тех­ни­ке.

Здесь кал­ли­граф пи­шет бук­вы по­лу­уста­ва Ли­це­во­го ле­то­пис­но­го сво­да. Пись­мо от­ли­ча­ет по­сле­до­ва­тель­ность и струк­ту­ри­ро­ван­ность, ха­рак­тер­ная для ра­бо­ты ши­ро­ко­ко­неч­ным ин­стру­мен­том. В сле­ду­ю­щем ви­део для кон­трас­та по­ка­за­на тех­ни­ка ри­со­ва­ния в древ­не­рус­ской кал­ли­гра­фии. Вы­пол­ня­ет­ся ко­пия бук­ви­цы из Бу­сла­ев­ской Псал­ты­ри (л. 234). Дви­же­ния мно­го­чис­лен­ны и до­ста­точ­но ха­о­тич­ны. Спер­ва на­ме­ча­ет­ся кон­тур, а по­том про­ис­хо­дит его за­пол­не­ние, по­это­му ито­го­вый ри­су­нок бук­вы ни­че­го не мо­жет ска­зать нам ни об ин­стру­мен­те, ни о том, ка­ки­ми дви­же­ни­я­ми со­зда­ва­лась бук­ва.

И на­ко­нец, в по­след­нем ви­део — ра­бо­та кал­ли­гра­фа в тех­ни­ке, ис­поль­зо­ван­ной Яко­вом.

Если мы по­пы­та­ем­ся при­ме­нить к по­чер­кам Яко­ва и Мар­ка фор­маль­ный ме­тод Э. Ка­ти­ча и Г. Но­ор­дзея, со­глас­но ко­то­ро­му при пись­ме каж­дый зна­чи­мый эле­мент бук­вы дол­жен со­зда­вать­ся од­ним дви­же­ни­ем, а при ри­со­ва­нии (лет­те­рин­ге) воз­мож­ны не­сколь­ко дви­же­ний, то дан­ные ки­рил­лов­ские по­чер­ки ока­жут­ся ри­со­ван­ны­ми. Ед­ва ли мож­но со­гла­сить­ся с та­ким ут­вер­жде­ни­ем.

 

 

 

Как мы по­мним, Гер­рит Но­ор­дзей на­ста­и­ва­ет на зна­чи­мо­сти от­дель­но­го штри­ха при пись­ме, его раз­ли­чи­мо­сти. В на­шем слу­чае ино­гда штрих бы­ва­ет слож­но раз­ли­чить (осо­бен­но в уста­ве Мар­ка, где в штам­бах на­кла­ды­ва­ют­ся друг на дру­га три штри­ха), од­на­ко он не по­те­рян в мас­се дру­гих, а про­дол­жа­ет оста­вать­ся зна­чи­мым, опре­де­ля­ю­щим фор­му. По окон­ча­ни­ям штри­хов, их ди­на­ми­ке, об­ще­му рит­му мы ви­дим, что бук­вы вы­пол­не­ны ши­ро­ко­ко­неч­ным пе­ром, а не ка­ким-ли­бо иным ин­стру­мен­том. При вни­ма­тель­ном рас­смот­ре­нии мож­но раз­ли­чить и со­став­ля­ю­щие бук­ву дви­же­ния, что мы, соб­ствен­но, и сде­ла­ли, ко­гда со­зда­ва­ли схе­мы дук­тов. В по­чер­ках Мар­ка и Яко­ва каж­дый эле­мент со­сто­ит из впол­не кон­крет­но­го ко­ли­че­ства впол­не кон­крет­ных штри­хов. В от­ли­чие от ри­со­ва­ния, при ко­то­ром по­сле­до­ва­тель­ность, на­прав­ле­ние и ко­ли­че­ство штри­хов для со­зда­ния каж­дой бук­вы про­из­воль­ны, в рас­смат­ри­ва­е­мых на­ми ру­ко­пи­сях каж­дая бук­ва со­сто­ит из стро­го опре­делён­но­го чис­ла штри­хов. Так, бук­ва М в по­чер­ке пис­ца Яко­ва пи­шет­ся в 10 дви­же­ний, а в по­чер­ке Мар­ка — в 17. Эти дви­же­ния на­столь­ко стан­дарт­ны, что да­же при не­точ­но­стях пись­ма кал­ли­граф ча­ще все­го не до­бав­ля­ет лиш­ние штри­хи, ко­то­рые мог­ли бы скрыть про­мах. По­это­му да­же для уста­ва, вы­пол­нен­но­го Мар­ком, мож­но вы­де­лить дук­ты, со­ста­вить схе­мы, что со­вер­шен­но не­воз­мож­но в слу­чае букв ри­со­ван­ных.

В ру­ко­пи­сях Мар­ка и Яко­ва мы, не­со­мнен­но, име­ем де­ло с пись­мом, а не ри­со­ва­ни­ем. По­это­му на­до при­знать, что су­ще­ству­ю­щая тер­ми­но­ло­гия ис­сле­до­ва­те­лей ла­тин­ско­го пись­ма не со­всем под­хо­дит для пись­ма ки­рил­лов­ско­го. За­пад­ные ис­сле­до­ва­те­ли про­сто не стал­ки­ва­лись с тех­ни­кой, по­доб­ной тех­ни­ке Яко­ва и Мар­ка, в тек­сто­вых по­чер­ках. Ис­хо­дя из это­го мы счи­та­ем воз­мож­ным пред­ло­жить сле­ду­ю­щие опре­де­ле­ния.

Пись­мо — спо­соб изоб­ра­же­ния гра­фем, при ко­то­ром штрих яв­ля­ет­ся опре­де­ля­ю­щим для со­зда­ния фор­мы, ко­ли­че­ство штри­хов для каж­до­го эле­мен­та зна­ка огра­ни­че­но и по­сто­ян­но, а фор­ма ока­зы­ва­ет­ся за­ви­си­мой от ин­стру­мен­та пись­ма.

Ри­со­ва­ние (лет­те­ринг) — спо­соб изоб­ра­же­ния гра­фем, при ко­то­ром фор­ма сла­бо за­ви­сит от от­дель­но­го штри­ха, а ко­ли­че­ство и ха­рак­тер дви­же­ний, со­вер­ша­е­мых для со­зда­ния этой фор­мы, не­ре­гу­ляр­ны.

Та­кие опре­де­ле­ния поз­во­ля­ют из­бе­жать фор­маль­но­го под­хо­да «один эле­мент—один штрих». И в то же вре­мя мы пред­ла­га­ем впол­не яс­ные кри­те­рии, поз­во­ля­ю­щие на прак­ти­ке раз­ли­чать две тех­ни­ки. Мно­гие ав­то­ры, ко­то­рые за­тра­ги­ва­ют дан­ную те­му, го­во­рят о боль­шей вы­ра­зи­тель­но­сти ри­со­ван­ных букв, о боль­шем при­сут­ствии в них ин­ди­ви­ду­аль­ных ав­тор­ских осо­бен­но­стей. У ис­сле­до­ва­тель­ни­цы ри­со­ван­но­го шриф­та Ни­ко­лет Грей в её кни­ге The history of lettering чи­та­ем, что ри­со­ван­ны­ми она на­зы­ва­ет бук­вы, в ко­то­рых фор­ма ста­но­вит­ся важ­нее чи­та­е­мо­сти. Но как опре­де­лить эту грань? Про­ти­во­по­став­ля­ет­ся ли чи­та­е­мость фор­ме, на­при­мер, в ра­бо­тах Гер­ма­на Цап­фа, мно­гие из ко­то­рых со­зда­ны в тех­ни­ке ри­со­ва­ния? В на­ших же опре­де­ле­ни­ях мы де­ла­ем ак­цент на си­стем­но­сти пись­ма, его упо­ря­до­чен­но­сти в срав­не­нии с не­ре­гу­ляр­ным ри­со­ва­ни­ем. Если кал­ли­граф со­здаёт бук­ву М в боль­шин­стве слу­ча­ев в 17 штри­хов, зна­чит, мы име­ем де­ло с пись­мом. Если же вся­кий раз ко­ли­че­ство и ха­рак­тер дви­же­ний при со­зда­нии од­ной и той же бук­вы бу­дут ин­ди­ви­ду­аль­ны, то мы мо­жем го­во­рить о ри­со­ва­нии.

 

Но всё-та­ки тех­ни­ка пись­ма Мар­ка и Яко­ва за­мет­но от­ли­ча­ет­ся от тех­ни­ки пись­ма Ли­це­во­го ле­то­пис­но­го сво­да, и это свое­об­ра­зие тре­бу­ет сво­е­го опре­де­ле­ния. Нуж­ное мы об­на­ру­жи­ли в од­ной из ра­бот Эд­вар­да Джон­сто­на. Го­во­ря о ла­тин­ских вер­са­лах, сход­ных по тех­ни­ке с пись­мом Мар­ка и Яко­ва, Джон­стон ис­поль­зу­ет тер­мин «со­став­ные бук­вы» (compound letters). Он от­но­сит к ним зна­ки, «ши­ро­кие ча­сти ко­то­рых по­стро­е­ны из двух штри­хов». Как пра­ви­ло, в вер­са­лах, в от­ли­чие от пись­ма Мар­ка и Яко­ва, кро­ме основ­ных штри­хов, фор­ми­ру­ю­щих кон­струк­цию бук­вы, ис­поль­зу­ет­ся ещё и за­пол­не­ние (за­кра­ши­ва­ние остав­ше­го­ся бе­ло­го). Ве­ро­ят­но, по­это­му Джон­стон не на­зы­ва­ет та­кие бук­вы пись­мом. Но всё же он под­чёр­ки­ва­ет, что их ско­рее мож­но от­не­сти к сво­бод­но на­пи­сан­ным, чем к на­ри­со­ван­ным. Со­став­ные бук­вы про­ти­во­по­став­ля­ют­ся в его ра­бо­те про­стым бук­вам. Джон­стон пи­шет:  «В про­стых… все штри­хи — это штри­хи оди­ноч­ные, в со­став­ных все ши­ро­кие ча­сти со­сто­ят из двух или бо­лее штри­хов». Та­ким об­ра­зом, мы на­хо­дим опре­де­ле­ние, под­хо­дя­щее для опи­са­ния ре­а­лий ки­рил­лов­ско­го пись­ма. Бук­вы Ли­це­во­го ле­то­пис­но­го сво­да мо­гут быть на­зва­ны про­сты­ми, а бук­вы, вы­пол­нен­ные Яко­вом и Мар­ком, — со­став­ны­ми. А ис­хо­дя из пред­ло­жен­ных на­ми ра­нее опре­де­ле­ний пись­ма и ри­со­ва­ния, мы мо­жем обо­зна­чить тех­ни­ку их со­зда­ния как про­стое и со­став­ное пись­мо со­от­вет­ствен­но.

Кро­ме вы­де­ле­ния дук­тов и уточ­не­ния во­про­сов тер­ми­но­ло­гии мы про­ве­ли экс­пе­ри­мен­ты по на­пи­са­нию тек­ста од­но­го объ­ёма по­чер­ка­ми рас­смот­рен­ных на­ми ру­ко­пи­сей. На осно­ве это­го опы­та мож­но сде­лать пред­ва­ри­тель­ные вы­во­ды о ско­ро­сти пись­ма. По­лу­чен­ные на­ми ре­зуль­та­ты та­ко­вы: ско­рость ис­пол­не­ния со­став­но­го пись­ма с дву­мя па­рал­лель­ны­ми штри­ха­ми в 2,4 ра­за мед­лен­нее, чем про­стое пись­мо Ли­це­во­го ле­то­пис­но­го сво­да, а ско­рость на­пи­са­ния со­став­но­го уста­ва с тре­мя па­рал­лель­ны­ми штри­ха­ми в 3,7 ра­за мед­лен­нее то­го же про­сто­го по­лу­уста­ва.

 

 

Итак, ана­лиз пись­ма трёх ки­рил­лов­ских ру­ко­пи­сей поз­во­ля­ет нам сде­лать вы­вод, что древ­не­рус­ские кал­ли­гра­фы в пе­ри­од вто­рой по­ло­ви­ны XIV–XVI ве­ков ис­поль­зо­ва­ли по край­ней ме­ре две тех­ни­ки ра­бо­ты ши­ро­ко­ко­неч­ным пе­ром. Осо­бен­ность од­ной из этих тех­ник вы­зва­ла не­об­хо­ди­мость уточ­не­ния и пе­ре­ра­бот­ки су­ще­ству­ю­щей на се­го­дняш­ний день кал­ли­гра­фи­че­ской тер­ми­но­ло­гии. В ре­зуль­та­те че­го мы пред­ла­га­ем на­зы­вать эти тех­ни­ки про­стым и со­став­ным пись­мом. Со­став­ное пись­мо, то есть то, в ко­то­ром ши­ро­кие ча­сти букв со­зда­ва­лись не­сколь­ки­ми на­кла­ды­ва­ю­щи­ми­ся друг на дру­га штри­ха­ми, при­ме­ня­лось как в устав­ных ру­ко­пи­сях, так и в наи­бо­лее тор­же­ствен­ных по­лу­устав­ных. Ве­ро­ят­но, вы­бор той или иной тех­ни­ки дик­то­вал­ся зна­чи­мо­стью кон­крет­ной ру­ко­пи­си. Во вся­ком слу­чае кос­вен­но на это ука­зы­ва­ет ско­рость ис­пол­не­ния. На осно­ве экс­пе­ри­мен­тов на­ми бы­ло уста­нов­ле­но, что со­став­ное пись­мо тре­бо­ва­ло в 2–4 ра­за боль­ше вре­ме­ни, чем про­стое пись­мо. Ко­неч­но, на­ши из­ме­ре­ния мо­гут быть не со­всем точ­ны, так как опыт со­вре­мен­но­го кал­ли­гра­фа до­воль­но силь­но от­ли­ча­ет­ся от опы­та сред­не­ве­ко­во­го пис­ца, но тем не ме­нее мы мо­жем ут­вер­ждать, что со­став­ное пись­мо бы­ло зна­чи­тель­но бо­лее мед­лен­ным и тру­до­за­трат­ным. Этот вы­вод под­твер­жда­ет и рас­про­странён­ный те­зис об уско­ре­нии пись­ма при пе­ре­хо­де от уста­ва к по­лу­уста­ву на ру­бе­же XIV и XV ве­ков (ведь по­зд­ний устав был в основ­ном со­став­ным, а боль­шин­ство по­лу­устав­ных ру­ко­пи­сей вы­пол­ня­лись про­стым пись­мом).

Ре­зуль­та­ты экс­пе­ри­мен­тов и ана­лиз тер­ми­но­ло­гии не да­ют нам воз­мож­но­сти со­гла­сить­ся с рас­про­странён­ным мне­ни­ем о ри­со­ван­ном ха­рак­те­ре сла­вян­ско­го уста­ва. В от­но­ше­нии по­зд­не­го уста­ва XIV сто­ле­тия, на наш взгляд, пра­виль­ным бу­дет упо­треб­ле­ние тер­ми­на «со­став­ное пись­мо». Что же ка­са­ет­ся бо­лее ран­не­го уста­ва, то, хо­тя су­ще­ство­ва­ние ри­со­ван­ных по­чер­ков не­льзя по­ка пол­но­стью ис­клю­чить, по пред­ва­ри­тель­ным на­блю­де­ни­ям там так­же ис­поль­зо­ва­лись про­стое и со­став­ное пись­мо. Причём обе тех­ни­ки со­су­ще­ство­ва­ли уже с са­мо­го пер­во­го эта­па раз­ви­тия древ­не­рус­ской книж­но­сти. Од­на­ко во­прос о точ­ном вре­ме­ни по­яв­ле­ния обе­их тех­ник, а так­же о при­чи­нах и ис­точ­ни­ках их воз­ник­но­ве­ния тре­бу­ет до­пол­ни­тель­но­го ис­сле­до­ва­ния.

Вы­яв­ле­ние тех­ни­ки со­став­но­го пись­ма поз­во­ля­ет сде­лать за­клю­че­ние, что в Древ­ней Ру­си пись­мо раз­ви­ва­лось не толь­ко в сто­ро­ну упро­ще­ния форм и уско­ре­ния. Со­су­ще­ство­ва­ние двух тех­ник кал­ли­гра­фии сви­де­тель­ству­ет о том, что гра­фи­че­ски бо­лее слож­ные по­чер­ки че­ре­до­ва­лись с бо­лее про­сты­ми или раз­ви­ва­лись па­рал­лель­но с ни­ми. Фор­ма же букв под­чи­ня­лась не толь­ко и не столь­ко удоб­ству и про­сто­те пись­ма, сколь­ко опре­делён­но­му иде­а­лу кра­со­ты, ко­то­рый стре­мил­ся во­пло­тить древ­не­рус­ский пи­сец.